Dove
|
| Зам. главного наливающего Шнауцеровед и крысолов
|
Пост N: 2481
Info: ....и ужасно огорчится, если что-нибудь на свете вдруг случиться без него!
Зарегистрирован: 07.04.10
Откуда: Сургут
|
|
Отправлено: 08.06.12 17:12. Заголовок: Альма
Дед Алексей умер весной. Как раз на Байкале начал гулять лед. Смерть эта стала для многих неожиданностью, как будто Дед Алексей был бессмертным. Наследник у усопшего был, и дом Алексея однозначно переходил сыну, но правда сын был каким-то начальником в Москве, и наследство это вряд ли было для сына чем-то б0льшим, нежели головняком с оформлением и перепродажей: чужие они люди были друг для друга. Духовно не сошлись. Несколько дней во дворе захлебывалась воем Альма, алабай. Дед любил охоту, точнее, не мог не любить, и они вместе с сукой частенько уходили в лес. Их было не видно порой и по три, и по четыре дня, а потом они возвращались, и заполняли собою свою ячейку бытия. Поселок сразу изменился после смерти Алексея, словно вырвали зуб из ряда: третий дом от края опустел. Альма ревела несколько дней. Пока обнаружили покойника, пока оформляли, пока хоронили, она сидела во дворе, не в состоянии сорваться с пятачка в несколько метров, куда позволяла добраться стальная цепь. Потом сухая жизнь все-таки взяла свое измором - собаку надо было куда-то девать. Калидонов (некто главный), тоже охотник со стажем, романтика которого давно была похоронена под гнетом хозяйственных вопросов в поселке, решил просто - собаку надо застрелить. Не многие стали с ним спорить (точнее никто), потому что все понимали, что сука Алексея - это ненужная никому головная боль. - Я возьму ее себе. - Сказал я. - Ты не понимаешь, дурак. - Сказал Калидонов. - Она с тобой не пойдет. И посмотрев внимательнее на Альму, заключил: - Надо ее стрелять. Собака лежала на земле. Она уже устала плакать, в нее вселилась молчаливая печаль. - Нет. - Уперся я. - Нельзя ее стрелять. Я ее забираю. Калидонов внимательно посмотрел на меня, и сказал: - Забирай. Но если не сдюжишь с ней, стрелять ее будешь сам. Рваное весеннее небо низко и медленно двигалось за горизонт. И я ответил: - Хорошо. Калидонов еще постоял, потом крикнул за забор, что ему нужна на вечер машина, и что хватит прохлаждаться, пора заниматься делом. Уже уходя, в калитке он обернулся, и сказал тихо: - Или я тебя сам застрелю. Сказал только для меня. И добавив "Закроешь тут все", ушел прочь, увлекая за собой помощников-работяг. Я присел на корточки возле Альмы. Она посмотрела на меня, и пасть ее скривилась в оскале. Я ей не понравился. - Спокойно, - сказал я, показывая руку. Собака залилась лаем. - Тихо, - приказал я. - Сидеть! Вечером она уже была привязана к моей сосне во дворе, которую я должен срубить, но все никак мене не подойти к этому процессу - жалко такую красавицу. Альма заходилась лаем, она бранилась пол ночи, и эхо ее лая долго гуляло по спящему поселку. Под утро она устала, и замолкла. Когда я спустился с крыльца, подходя к ней, она снова начала ругаться. - Мы пойдем на охоту, - сказал я ей. - Хочешь? Она не хотела. - Ты пойдешь, хочешь ты этого, или нет. - Произнес я, уходя на работу в гараж. - Посмотрим, кто кого. Вечером мы опять поговорили: она больше лаем, а я об охоте. Не получалось у меня с ней. Ночью она не переставала рыдать, и на следующее утро снова бранилась. Потом была еще ночь, и еще, и еще. . . - Надоела твоя собака! - Крикнул, приветливо улыбаясь, Михалыч, проходя очередным утром мимо моей калитки. - Может ей кобеля надо? - Ничего, пускай проорется, Алексея забудет. - Махнул я ему рукой. - Не забудет. - Ответил Михалыч, уходя. И добавил: - Жалко ее. Жалко! Лучше застрелить, что ли? Жалко. . . Мало ли кому что жалко, нельзя стрелять такую красавицу! С месяц мы с ней не разговаривали. Потом она вдруг разрешила себя погладить. Я потихоньку выигрывал нашу с ней шахматную партию приручения, но все равно чего-то не получалось. "Ничего, - думал я, - дай время". Распогодилось, и я все-таки решился выйти с ней в лес. До леса я держал ее на поводке, прикрикивая на нее, потом все таки отцепил ремень, и Альма рванула обратно в поселок. Никакие призывы и приказы на нее не подействовали ни коим образом, и наплевав на меня, она скрылась за косогором. Пришлось возвращаться. Альма навела в поселке нехороший сумбур. Облаяла прохожего, загнала на дерево кота, прищемила к забору Михалыча. Поселок затих в злобном протесте. Надо было пресекать подобный террор со стороны алабая, и Калидонов взялся за это лично. - Твоя сука ведет себя неправильно, - сказал он, как только я входил в поселок. - Она убежала, - оправдывался я. - Меня не ****! - Рявкнул Калидонов. - Чтобы больше такого не было! Альму я нашел под вечер, она была во дворе опустевшего дома прежнего хозяина. Взять ее было непросто: она не хотела уходить. "Ладно, - подумал я. - Еще не вечер". Еще месяц она была привязана к красавице сосне, и ни на одну ночь не переставала выть. Я пытался с ней сладить и кнутом и пряником, но ничто мне не помогало. Положение ухудшалось еще тем, что Калидонов вдруг насел на меня со своими проверками. Это меня, конечно не удивило, ведь он начальник, и ему выносят мозг обеспокоенные жители поселка, которых сводит с ума рев алабая. Он стал появляться слишком часто, и каждый раз при своем появлении в моем дворе настойчиво внушал мне, что пора эту проблему хоть как, но решать. Один из таких разговоров был прерван черным БМВ, остановившимся за калиткой моего дома. Альма в очередной раз зашлась лаем, уже в адрес выходящего из автомобиля толстяка в костюме. Толстяк, съежившись от такого "приветствия", робко крикнул: - Мне сказали, что я могу здесь найти господина Калидонова. . . Калидонов подошел к калитке, и они с пиджаком переговорили о чем-то в пол голоса. Потом Калидонов кивком подозвал меня. Я подошел к разговаривающим. - Ключи от дома у меня, - говорил Калидонов. - Мы сразу же все заперли. . . - По документам проблем не должно быть, - верещал пиджак. - Для нас всех это была большая потеря, - бубнил Калидонов. - Да. . . Да. . . - Отвечал пиджак, стараясь быть печальным. Сын Алексея, понял я. - У нас тут еще одна проблема, - проговорил Калидонов, оборачиваясь к собаке, которая смотрела на нас, сидя привязанной к моей сосне. - Что за "проблема"? - Не понял пиджак. - Алексей Николаевич держал собаку. . . - Калидонов бегло посмотрел на меня. - Она теперь Ваша. Пиджак перегнулся через мое плечо, высматривая свалившийся на него "подарок". - Хех, - выдавил он из себя через мгновение. - Это мне не нужно. - А куда она нам? - Развел руками Калидонов. Пиджак съежился. - Не знаю. - Сказал он. - Я вам ее дарю. Пиджак изчез так же внезапно, как и появился. Дом деда Алексея стоял по-прежнему одиноким, но уже был чужим - чиновник из Москвы продал его сразу же. В него вселился какой-то человек, который, ни с кем не познакомившись, тут же куда-то отбыл. Альма ревела не уставая, изо дня в день и каждую ночь. В один из разговоров с Калидоновым, я услышал от него, что пора все же суку стрелять. - Ты помнишь, что ты тогда сказал? - Спросил меня Калидонов. - Ты стреляешь ее. - *****, не могу я!!! - Крикнул я. - Тогда я тебя застрелю. - Молвил Калидонов так же тихо, как в тот самый первый раз, и так же неотвратимо уверенно. И по его взгляду было понятно - что он это сделает. - Идите вы ***** все! - Психанул я и двинулся домой. Август был холодноват, ружье было прочищено, смазано, и все механизмы его работали исправно. Сука плакала во дворе, как всегда. В сторону горизонта двигалось уставшее рваное небо. Я подошел к алабаю, и жахнул два раза в упор. Сразу же стало тихо. Через десять минут появился Калидонов, и немного постояв за калиткой, скрипнул деревом и подошел ко мне. Перед его ногами лежала сука. Постояв немного, он присел рядом со мной и достал из внутреннего кармана бутылку. - Так было надо. - Сказал он. А больше и сказать-то было нечего. © SlaXx
|